Чистополь - заповедник советской литературы

^{На фото: Члены «писательского заповедника» в Чистополе - поэты Анна Ахматова и Борис Пастернак.}

Осенью 1941 года Чистополь приютил около 150 эвакуированных литераторов, так что было создано даже местное отделение Союза советских писателей.

Сравнивая Чистополь со знаменитым московским поселком писателей Переделкино, министр культуры РФ Владимир Мединский, посетивший город, сказал: «Такой концентрации литературных гениев на гектар площади мировая культура еще не знает».

Созвездие талантов в Чистополе

С 1941 по 1943 год в этом городе жили и творили такие знаменитости, как Фадеев, Леонов, Пастернак, Ахматова, Асеев, Тренев, Исаковский, а в детском интернате литфонда жили Тимур Гайдар и Алексей Баталов. Атмосфера Чистополя оказалась весьма плодотворной для писателей и поэтов, работавших здесь над произведениями, вошедшими впоследствии в сокровищницу советской литературы.

Александр Твардовский писал здесь новые главы о веселом балагуре, солдате Василии Теркине. Василий Гроссман работал над повестью «Народ бессмертен», а Константин Федин - над мемуарами «Горький среди нас». Новые стихи рождались из-под пера Михаила Исаковского, Алексея Суркова, Николая Асеева. Писатель Леонид Леонов написал тут пьесу «Нашествие», за которую получил Государственную премию СССР. Именно в Чистополе, на местной театральной сцене с большим успехом прошла премьера пьесы, благо среди эвакуированных были актеры МХАТа и Ленинградского областного драмтеатра.

Строки и ноты

История создания нескольких популярных советских песен также связана с городом на Каме. Помимо литераторов в Чистополе жили и члены их семей, и писательские жены отвечали за положение дел в детском интернате литфонда. К примеру, жена Пастернака Зинаида Николаевна исполняла обязанности сестры-хозяйки и повара, а пианистка Елизавета Эммануиловна Лойтер занималась с ребятами музыкой и помогала в организации концертов. Гвоздем программы были литературно-музыкальные «монтажи» из песен, танцев и декламации стихов, нередко присланных отцами-поэтами с фронта.

На одном из таких «монтажей» Елизавета Лойтер впервые исполнила собственную песню на стихи своего мужа, Ильи Френкеля, «Давай закурим». Позднее всесоюзную известность получил вариант песни с музыкой Модеста Табачникова, но если бы не жена, Френкель и не подумал бы отдавать стихи композитору-фронтовику.

Выйдя с трудом из окружения в 1941 году, поэт Алексей Сурков под впечатлением случившегося написал проникновенные строки жене, Софье Антоновне, сопроводив их посвящением на обороте «Тебе, солнышко мое!». После чего отправил солдатский почтовый «треугольник» ей в Чистополь. В феврале 1942 года Сурков работал в газете «Фронтовая правда», где и повстречался с композитором Константином Листовым, искавшим новые тексты. Именно тогда Сурков вспомнил посвящение жене и предложил Листову эти стихи. К его удивлению, песня сразу стала популярной, а знаменитая Лидия Русланова стала исполнять «В землянке» на фронтовых концертах, а позже записала на грампластинку.

Однако цензуре не понравилась фраза «...а до смерти четыре шага», и тираж пластинки с «упаднической песней», которая «размагничивает советского человека», несмотря на возмущение фронтовиков, почти полностью был изъят. Опала с «Землянки» была снята только к победному 1945 году.

Корни и истоки

Нобелевская премия Бориса Пастернака за книгу «Доктор Живаго» берет свои истоки из Чистополя, где были написаны первые главы романа. Здесь его автор, забракованный медкомиссией для службы в роте писательского ополчения из-за хромоты, сдружился с заслуженным врачом ТАССР и РСФСР Дмитрием Авдеевым, у которого часто собирались эвакуированные люди искусства в его «филиале московского писательского клуба».

Есть версия, что Авдеев - один из прототипов доктора Живаго. Также считается, что основой образа белогвардейца Галиуллина для Пастернака мог послужить другой чисто-польский уроженец, колчаковский генерал Викторин Михайлович Молчанов, а прифронтовое местечко Мелюзеево в романе весьма напоминает некоторые районы города на Каме. Кроме того, персонажами «Доктора Живаго», видимо, стали и некоторые герои пьесы «На этом свете», которую Пастернак уничтожил вскоре после ее написания.

В Чистополе же поэт сделал переводы Шекспира, ставшие уже классическими, в частности «Ромео и Джульетты». В 1942 году Пастернак писал о приютившем его и коллег по перу городе: «Мы все здесь значительно ближе к истине, чем в Москве... сняли маски и помолодели».