Район Фили история

Как предполагается, название местности — Фили — произошло от местной речонки Фильки (Хвилки, Хилки), которой сегодня на московской карте мы не найдем: она на всем своем протяжении (а это около десяти километров) заключена в подземный коллектор. В словаре Даля «хвиля» толкуется как «хилый, слабый, больной». Современные краеведы предполагают, что так могли называть нездоровое, болотистое, низменное место. Это предположение представляется странным, если вспомнить о том, что именно здесь, ближе некуда от Фильки, находятся и Крылатские холмы, и Поклонная гора. Возможно, что «хилой» назвали саму речушку. Она действительно, не имея притоков, больше напоминала ручей.

В непрерывном формате история района Фили начинает прослеживаться с XVI века, когда великий князь Василий III пожаловал ее выходцу из Литвы боярину Федору Мстиславскому. От него она перешла к его единственному сыну Ивану — весьма заметному деятелю эпохи Ивана Грозного, окончившему свою политическую карьеру (и жизнь), как это ни удивительно, не при нем, а уже при Борисе Годунове, в ссылке, в Кирилло-Белозерском монастыре. Вотчину, однако, «на великого государя» не отписали, она досталась сыну Ивана Мстиславского Федору, в недалеком будущем возглавившему так называемую Семибоярщину.

Все дети Федора Мстиславского умирали в младенчестве, а жизнь клонилась к закату. Увы, под гробовую сень Федор Иванович сошел (в 1622 году), так и не дождавшись наследника. Род Мстиславских пресекся.

По смерти Федора Мстиславского Фили отошли к его сестре, монахине московского Вознесенского монастыря, а в 1639 году, когда и она скончалась, вотчина поступила в казну.

В юные годы здесь любил тешиться охотой царь Алексей Михайлович. После женитьбы на Марии Ильиничне Милославской (в 1648 году) он пожаловал Фили своему тестю Ивану Даниловичу, и тот владел ими до своей кончины в 1668 году. После его смерти Фили опять оказались в ведении Дворцового приказа, пока молодой Петр I не подарил их в 1689 году — вместе с деревнями Гусарово, Ипское и Мазилово — своему дяде Льву Кирилловичу Нарышкину.

Нарышкину шел тогда всего лишь двадцать второй год, но он уже успел испытать кое-что на своем веку. В особенности ему были памятны события семилетней давности. Тогда, после внезапной смерти молодого царя Федора Алексеевича, по Москве, словно талая вода весной (а и был конец апреля), текли слухи, что извели государя Нарышкины, желая захватить власть в свои руки. К середине мая ручьи слухов сошлись в многоводные потоки, разлилось убеждение, будто и малолетнего царевича Ивана задушили худородные изверги-Нарышкины, чтобы посадить на трон Петра. И тут на сцене появились стрельцы. Взбудораженные Милославскими, они пошли в Кремль, требуя выдать им «изменников».

Некоторая растерянность овладела стрельцами, когда царица Наталья Кирилловна вывела на крыльцо живого и невредимого Ивана Алексеевича. Но тут на них прикрикнул боярин Михаил Долгоруков. Называя стрельцов бунтовщиками и «ворами», он грозил скорой расправой. Искра попала точно в пороховую бочку. Стрельцы подняли Михаила на пики и, ворвавшись в дворцовые покои, начали вершить «казни» в соответствии с собственными представлениями о справедливости и своими давними обидами.

Тогда-то и погибли два брата Льва Кирилловича. Он сам спрятался на женской половине дворца — в какой-то каморке, где в красном углу висел образ Спаса Нерукотворного. Совсем еще мальчик (четырнадцать лет ему было), он только что, по всей вероятности, стал свидетелем кровавых стрелецких расправ и ожидал для себя самого худшего. Должно быть, так горячо Лев Нарышкин более никогда в своей жизни не молился.

Если доверять воспоминаниям современников, среди которых особое место занимают записки Б. Н. Куракина, Лев Нарышкин не отличался «умственностью», однако нрав имел горделивый и склонный к причудам. Особое устройство Филевской усадьбы также вполне можно почесть одной из «причуд» сановника. Это была одна из первых «подмосковных», приведенных в согласие с тогдашними европейскими представлениями о прекрасном. Прекрасное должно быть регулярным и, по возможности, пышным. И в Филях разбили соответствующий парк, выстроили барский дом с башней и возвели новый каменный храм, который в тогдашней России уж точно смотрелся некоей «бизарией».

Ах, да, еще барин отселил на полторы версты местных крестьян — вероятно, чтоб не смердели. Именно этот выселок назвали теперь Филями, а село с усадьбой (где из «сиволапых» остались одни только дворовые) — Покровским.

В честь спасения своего во время Сирелецкого бунта в начале 1690-х годов Нарышкин начал возводить церковь Пресвятой Богородицы в Филях. В 1694-м ее уже освятили — верхний храм в честь Спаса Нерукотворного Образа, нижний — в честь Покрова Божией Матери.

Как встречали Екатерину II

По смерти Льва Кирилловича Фили унаследовал его сын Александр, любимый кузен Петра I. Он расширил усадьбу, разбил новый сад, завел ткацкие избы. Благодаря большому числу работников, постоянно проживавших в усадьбе, приход Покровского храма был при Александре Львовиче довольно многолюден, составляя почти пятьдесят человек. Но сам владелец в Филях появлялся редко: молодые годы он провел за границей, а затем жил преимущественно в Петербурге.

Александр Нарышкин умер в 1746 году. Вотчина оказалась поделена между его сыновьями — Львом и Александром. Лев, кажется, пошел по дедушке: балагур, хлебосол, он любил пиры и затеи, но серьезности в своей натуре не имел. Князь М. М. Щербатов (1733—1790) в небезызвестном сочинении:

«О повреждении нравов в России» без обиняков характеризовал его как «человека довольно умного, но такого ума, который ни к какому делу стремления не имеет, труслив, жаден к честям и корысти, удобен ко всякому роскошу, шутлив, и, словом, по обращениям своим и по охоте шутить более удобен быть придворным шутом, нежели вельможею».

При Льве и Александре Александровичах Фили посетила императрица Екатерина Алексеевна, сначала отнесшаяся к Льву Нарышкину подозрительно (тот входил в «ближний круг» ее мужа), но затем, разглядев его характер, сменившая гнев на милость. Государыню встречали 7 июня 1763 года с колокольным звоном и пушечной пальбой. Она, «приложась к Животворящему Кресту, изволила пройти в церковь, где совершено было молебствие, потом изволила вступить в покои хозяина».

В 1812 году Фили посетил еще один монарх — Александр I. Но пора была неподходящей для торжественных встреч, Москва готовилась к обороне. Император даже не зашел в храм. Священник с крестом встречал его у Поклонной горы.

Грозное лето минуло, подошла осень. После Бородинского сражения, 1 сентября, в деревне Фили — той самой, что образовалась из дворов крестьян, выселенных в свое время Нарышкиными из «старых» Филей, ныне ставших селом Покровским, — состоялся военный совет, на котором Кутузов принял решение оставить Москву.

Последним Нарышкиным, владевшим Филями, был обер-камергер Эммануил Дмитриевич, единственный сын гофмейстера Дмитрия Львовича Нарышкина и его жены Марии Антоновны, урожденной Четвертинской, фаворитки Александра I (в связи с чем современники высказывали вполне определенные предположения о действительном происхождении Эммануила Нарышкина, что, впрочем, впрямую к делу не относится). Так вот, Э.Д. Нарышкин перенес в 1854 году деревню Фили ближе к Покровскому, оставив на прежнем месте только историческую избу «филевского совета» (она потом, к сожалению, сгорела).

Окрестности Филей-Покровского между тем теряли свой пасторальный облик. Одна за одной здесь появлялись фабрики. Появились и дачники — особенно много с постройкой Железной дороги в 1870 году.

Наплыва дачников Эммануил Дмитриевич, однако, уже не застал. В 1868 году он продал усадьбу с господским домом и садом потомственному почетному гражданину П. Г. Шелапутину.