Шелапутин Павел Григорьевич меценат

Москва знавала многих меценатов. Мамонтовы, Третьяковы, Морозовы, Бахрушины. Эти имена у нас на слуху, но ими круг русских купцов-благотворителей не ограничивается. Одним из тех, кем этот общеизвестный круг точно следовало бы дополнить, — Павел Григорьевич Шелапутин, чья вдумчивая щедрость была хорошо известна старым москвичам.

Он происходил из купеческого рода, обосновавшегося в Москве с конца XVIII века, а корни имевшего в слободе Покровской близ Саратова (ныне это город Энгельс). В Москве Шелапутины поначалу торговали в снеточном ряду. И были они, как многие известные наши предприниматели, старообрядцами (сам П. Г. Шелапутин перешел в «официальную» Церковь уже в зрелом возрасте).

Первыми из Шелапутиных, кто оставил след на благотворительном поприще, были дед нашего героя Антипа Дмитриевич и брат деда Прокопий Дмитриевич. Оба они числились купцами первой гильдии.

Антипа Дмитриевич владел шелковой фабрикой на Яузе, где работали двести наемных рабочих. Дела его пострадали в 1812 году, но затем поправились, и своим детям он оставил, как говорили тогда, «круглый капиталец».

Деда своего (да, впрочем, и отца) Павел Григорьевич почти не помнил. Оба они умерли в 1851 году когда ему шел пятый год. На руках матери Александры Петровны, урожденной Молошниковой, остались шестеро детей, из которых Павел был младшим. Овдовев тридцати двух лет, Александра Петровна вышла замуж во второй раз, вполне счастливо — как для себя, так и для детей. Отчим Д. П. Калашников искренне полюбил весь доставшийся ему Шелапутинский «выводок» и не жалел ни денег, ни сил на то, чтобы всех выучить и поставить на ноги.

Продолжатель семейного дела

Павел Григорьевич Шелапутин получил отличное домашнее образование, учился игре на скрипке у преподавателя Московской консерватории Ю. Г. Гербера, но ни научной, ни связанной с искусством карьеры он делать не предполагал. Руководствуясь сознанием долга, он, единственный наследник семейного дела (других братьев у него не осталось), должен был продолжить его.

Основу благосостояния Шелапутина составляли доходы от Балашихинской мануфактуры, одной из крупнейших в европейской части России. Но увеличение доходов само по себе или в видах окружения себя какой-либо «роскошью» его не интересовало. Современники вспоминали, что семья предпринимателя жила очень скромно, не позволяя себе никаких излишеств. Деньги «утекали» из Шелапутинских карманов только в одном направлении. На благотворительность.

Выгодное вложение

Применение своим средствам Шелапутин нашел очень рано. Еще до всех масштабных проектов, связанных с его именем, он постоянно давал деньги «адресно», помогая нуждающимся, которых он встречал на своем пути. Одним из первых был юный матрос Владимир Снегирев. Его Павел Григорьевич встретил на пароходе. Разговорились. Юноша пожаловался Шелапутину, что хочет стать врачом, но не может учиться, потому что у него нет денег. Павел Григорьевич к этой жалобе отнесся по-деловому: приютил его у себя и дал денег на ученье. Снегирев выучился и стал крупным врачом-хирургом, профессором Московского университета.

Читатели, возможно, уже догадались, что речь идет о Владимире Федоровиче Снегиреве, основоположнике русской гинекологии как самостоятельной научной дисциплины.

Надо сказать, что Шелапутин и впоследствии интересовался деятельностью своего бывшего питомца, поддерживал его начинания. Например, когда Снегирев изучал лечебное воздействие лучей радия на злокачественные опухоли, Павел Григорьевич выделил ему 40000 рублей. И именно на Шелапутинские деньги строилось здание Гинекологического института, руководителем которого Снегирев состоял до конца жизни.

И еще: «вложение» Шелапутина в образование Снегирева оказалось «прибыльным» вдвойне. Последний не только стал выдающимся врачом и ученым, но и, в свою очередь, благотворителем. Вот что вспоминал о профессоре один из его учеников, Н. М. Покровский (а с ним тоже интересно: будучи дядей по матери М.А. Булгакова, он послужил прототипом профессора Ф. Ф. Преображенского в «Собачьем сердце»):

«В 1880-х годах он приобрел небольшую усадьбу на берегу Оки, в четырех верстах от уездного города Алексина, и с этого времени начинается его хирургическая деятельность в Алексинской земской больнице в каникулярное время. Маленькую, бедную больницу, в которой невозможно было и мечтать об операционной работе, вскоре нельзя было узнать. Владимир Федорович привлек пожертвования и пристроил к больнице операционную с двумя небольшими палатами. Доверие крестьян было столь велико, что вскоре новая больница уже не могла справиться с наплывом больных. Тогда Владимир Федорович пошел дальше: в начале 90-х годов он выстроил хороший просторный барак на 20 коек с операционной, а через два года после этого второй такой же барак, дав таким образом населению хирургическую больницу на 40 кроватей, изолированных от земской больницы».

В память о детях

В Филях Шелапутины обосновались в конце 1860-х годов. Жена Павла Григорьевича Анна Алексеевна (урожденная Медынцева) имела слабые легкие и, живя в городе, часто хворала. Врачи посоветовали переехать на природу. Для своей семьи Шелапутин перестроил нарышкинский дом, устроил зимний сад. А семья могла бы быть большой. Пятеро детей — Петр, Софья, Борис, Григорий и Анатолий. Но двоих старших Шелапутины схоронили совсем маленькими. А трое других сыновей умерли один за другим уже взрослыми. Мать этих смертей уже не увидела, скончавшись прежде них.

Семейную катастрофу Павел Григорьевич переживал тяжело. Но, лишаясь своих наследников, он все больше средств отдавал людям, никакой степенью родства с ним не связанным. Не забыл Шелапутин и о своих балашихинцах: при мануфактуре он выстроил дом призрения для сирот и престарелых рабочих на 120 мест.

В память о сыновьях Григории (1872—1898) и Анатолии (1875— 1906) П. Г. Шелапутин выстроил в Хамовниках целый образовательный комплекс, состоявший из прекрасно оснащенной гимназии (невозможно удержаться от маргиналий: в 1914 году здесь в приготовительном классе учился Михаил Шолохов), реального училища и педагогического института. В педагогический институт принимали молодых людей «великорусской национальности и православного вероисповедания», выпускников семинарий, университетов и других высших учебных заведений, желавших стать учителями. А гимназия и реальное училище служили им практической площадкой для «оттачивания» педагогических навыков.

В 1913 году умер последний сын Павла Григорьевича Борис — умница, бонвиван, завсегдатай капустников Московского Художественного театра. В память о нем осиротевший отец передал в Министерство народного просвещения 500000 рублей и участок земли в своем филевском имении на создание женской учительской семинарии и курсов кустарных промыслов. «Сельская учительница, — мотивировал он свой дар, — как наиболее преданная и верная работница будет для населения вдвойне дорогим человеком, если она кроме начального обучения детей явится вместе с тем и наставницей тому ремеслу, которое в данной местности служит для народа одним из источников средств, обеспечивающих его существование».

Ранние смерти детей сократили дни жизни Павла Григорьевича. В 1913 году он, чувствуя себя совершенно разбитым, уехал лечиться в швейцарский город Фрибур. В мае следующего года он умер. Гроб с телом успели перевезти через границу в последние дни уходящей мирной эпохи.

То был действительно конец эпохи. Некролог Шелапутина появился в том же номере «Нивы», в каком сообщалось о начале войны.

Выдающиеся личности Москвы.