Четвёртый Исаакиевский собор Явление Монферрана

История возведения четвёртого, заключительного варианта, Исаакиевского Собора в Санкт-Петербурга началась в 1809 году, когда Александр I объявил конкурс на проект приведения Исаакиевского собора в надлежащий вид.

Поначалу существовала надежда, что удастся обойтись перестройкой лишь верхней его части, приискав «форму купола, могущую придать величие и красоту столь знаменитому зданию», однако все архитекторы предлагали государю проекты новых соборов, и спустя несколько лет он оставил лишь одно требование к проекту: сохранить существующую алтарную часть.

Кончилась Отечественная война, был заключен Священный союз, а вопрос о перестройке Исаакиевского собора все еще оставался открытым. Только в 1818 году молодой французский архитектор Огюст Рикар Монферран, никому не известный не только в России, но и у себя на родине, представил Александру I проект, предусматривавший сохранение алтарной части Исаакиевского собора и подкупольных пилонов.

Проект Монферрана с самого начала вызывал недоверие специалистов, но 20 февраля 1818 года он все же был утвержден государем, а 26 июня 1819 года состоялась торжественная закладка нового Исаакиевского собора.

Не успела столичная публика восхититься гравированными видами будущего собора, выпущенными Монферраном, как у его проекта появился серьезный критик. Им оказался архитектор А. Модюи, являвшийся одним из членов Комитета по делам строений и гидравлических работ. В октябре 1820 года он представил в Академию художеств записку с замечаниями, сводившимися к тому, что по существующему проекту строить Исаакиевский собор не представляется возможным. Модюи справедливо указал на ошибку в расчетах, из-за которой диаметр огромного купола не вписывался в «квадрат» из четырех пилонов.

Строительство собора приостановили. Рассмотрением замечаний Модюи занялся специальный комитет, перед которым Монферрану пришлось оправдываться, «сваливая вину» на высочайшего заказчика. «Поскольку из нескольких проектов, — заявлял он, — которые я имел честь представить, предпочтение было отдано тому, который уже осуществляется, то... следует обсуждать этот вопрос не со мной; мне надлежит скрупулезно сохранить то, что приказано сохранить...»

Комитет подтвердил опасения Модюи, и проект 1818 года забраковали. Только к 1825 году Монферран представил новый проект, который и был утвержден 3 апреля, за несколько месяцев до кончины Александра I.

Исаакиевский Собор достраивал уже Николай I

Восшествие на престол императора Николая I совершалось при событиях смутных и нерадостных. Неудивительно, что об Исаакиевском соборе в первые месяцы нового царствования почти не вспоминали. Строительство приостановилось. Нужно было деятельное вмешательство императора, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки.

Чуть позже работы по возведению собора приобрели невиданный размах. Ежегодно строительная площадка поглощала до миллиона рублей из казны (для сравнения — вся постройка Троицкого собора на Измайловской площади обошлась в два миллиона рублей). Надо отметить, что Николай считал своим долгом не только выделять достаточные средства на строительство Исаакиевского собора, но и лично давать указания о том, как надлежит строить. Стремление императора возвести храм, равного которому не было бы по пышности, привели к утяжелению здания, его перегруженности декоративными элементами. К счастью, от самых неуместных предложений государя Монферрану удавалось отказываться: так, он убедил Николая переменить уже принятое им решение позолотить все наружные скульптуры Исаакиевского собора.

На строительство Исаакиевского собора не жалели ни денег ни человеческих жизней

«Стройка века», опекаемая государем, поражала воображение современников. Не останавливались ни перед затратами, ни перед жертвами. Чего стоит один только процесс вырубки и установки гранитных колонн! Их вырубали на каменоломне Петюрлакс неподалеку от Выборга, избранной благодаря большим запасам гранита и близости Финского залива. На отвесной гранитной скале отмечался контур заготовки, затем в отверстия, просверленные по контуру, вставляли железные клинья, и рабочие одновременно били по клиньям тяжелыми кувалдами. Удары повторяли до тех пор, пока в граните не появлялась трещина.

В трещину закладывали железные рычаги с кольцами, в которых были закреплены канаты. Каждый канат тянули сорок человек, отодвигая, таким образом, заготовку колонны от гранитной «основы». Затем в колонне пробивали отверстия и закрепляли в них крючья с канатами, соединенными со стоящими рядом воротами. При помощи этих нехитрых механизмов колонна окончательно отделялась от скалы и скатывалась на приготовленный заранее деревянный помост. И хотя Монферран отмечал, что подобные работы в России «не что иное суть, как ежедневное дело, которому никто не удивляется», все же они были чрезвычайно тяжелы.

Перевозили будущие колонны на плоскодонных судах, а с пристани в Петербурге их доставляли на строительную площадку по специально устроенному рельсовому пути (первому в России).

Для подъема колонн возвели леса, состоявшие из трех высоких пролетов, и установили 16 особых механизмов-кабестанов из чугуна. На каждом из таких кабестанов работало по восемь человек, а установка одной семнадцати метровой колонны (каждая из них весила 114 тонн) в вертикальное положение занимала приблизительно три четверти часа. Первая колонна была поднята 20 марта 1828 года в присутствии избранной публики (среди зрителей присутствовали и члены императорской фамилии), а к осени 1830 года все четыре колоссальных портика уже предстали изумленным взорам петербуржцев.

Мало кого из тех, кто любовался медленно, но неуклонно растущей громадой Исаакиевского собора, интересовали судьбы простых рабочих, принявших участие в сооружении главного храма империи. Согласно документам, таких «подневольных» творцов собора насчитывалось до полумиллиона. Были это государственные и крепостные крестьяне. Около четверти из них погибло на стройке из-за несчастных случаев или болезней. Только при позолоте купола собора, выполнявшейся в технике огневого золочения, умерли от отравления парами ртути 60 мастеров.

Смерть Монферрана

Говоря современным языком, Исаакиевский собор был «долгостроем». Сорок лет в центре Петербурга шла работа, сопоставимая, пожалуй, лишь с сооружением египетских пирамид. В 1840-е годы по городу уже позли слухи: Монферран-де не торопится достраивать храм, потому что ему нагадали смерть вскоре после окончания строительства. И действительно: не прошло месяца с торжественного освящения собора (30 мая 1858 года), как архитектор умер. Впрочем, был он уже не молод, так что дело, видимо, не в предсказании.

Монферран желал быть похороненным в отстроенном им соборе (неудивительно, ведь с ним была связана значительная часть его жизни), однако этому ожидаемо воспротивились и Святейший Синод, и император Александр II, поскольку Монферран являлся католиком. Поэтому вдове почившего пришлось везти его останки в Париж. Символическое прощание творца с его творением все же состоялось: погребальный кортеж с гробом Огюста Монферрана трижды объехал вокруг Исаакиевского собора.