Федор Шаляпин биография кратко

^{На фото: Шаляпин на портрете работы Б. М. Кустодиева. Этот портрет, писанный в 1918 году, сопроводил певца в эмиграцию.}

Шаляпин Фёдор Иванович (1873— 1938), певец.

В начале XX века слава Федора Шаляпина гремела по миру, его исполнительский талант признавали несравненным. А началось все с влюбления в церковное пение, впервые услышанное Шаляпиным в одном из казанских храмов.

Родился Федор Иванович Шаляпин 13 февраля 1873 г. в Казани в семье мелкого служащего.

Детство прошло на окраинах Казани. Семья жила то в подгородной деревне Ометовой, то в Татарской, то в Суконной слободе. Его отец, Иван Яковлевич, вятский крестьянин по происхождению, служил писарем, мать, Евдокия Михайловна, зарабатывала поденной работой. Жили скудно; пельмени, любимое кушанье Феди, ели однажды в месяц, «после двадцатого», т. е. когда отец приносил жалованье.

Рано начал трудиться: работал резчиком по дереву, переписчиком бумаг, был подмастерьем у сапожника. С юных лет обладал уникальными вокальными данными.

Жизнь мальчика складывалась обычным образом, пока в ней не произошло знаменательное событие, о котором сам Федор Иванович впоследствии вспоминал в «мемуаре» «Маска и душа»:

«Катался я как-то зимой на деревянном коньке на площади в Казани. Стояла там великолепная старинная церковь св. Варлаама. Смерз. Хотелось согреться, и с этим мирским намерением я вошел в церковь. Шла вечерня или всенощная. И тут услышал я, как поет хор. В первый раз в жизни я услышал стройный напев, составленный из разных голосов. И пели они не просто в унисон или в терцию, как я пел с моей матерью, а звуки были скомбинированы в отличном гармоническом порядке. (Я бы, конечно, не мог тогда так это понять и объяснить словами, но такое у меня получилось бессловесное впечатление.) Это было для меня изумительно и чудесно. Когда я подошел поближе к клиросу, то я, к моему удивлению, увидел впереди стоящих мальчиков такого же приблизительно возраста, как я сам. Мальчики эти держали перед собой какую-то загадочно разграфленную бумагу и, заглядывая в нее, выводили голосами приятнейшие звуки. Я разинул от удивления рот. Послушал, послушал и задумчивый пошел домой.

Поют ровесники, такие же малыши, как я. Почему бы и мне не петь в хору? Может быть, и я бы мог голосом выводить стройные звуки. Надоел я дома этими звуками до смерти всем, а главным образом матери. У меня был дискант!»

Федор Шаляпин начинал петь в храмах Казани

Первые уроки нотной грамоты дал Шаляпину регент церковного хора, и затем в течение нескольких лет пение в церкви приносило юному певцу небольшой, но стабильный заработок, который он должен был отдавать родителям, «но, разумеется, часть утаивал» и тратил на сласти и походы в балаган. Воспоминания Шаляпина;

«Я наслаждался какое великолепное дело пение! И для себя огромное удовольствие, да и деньги еще платят...»

Певал Шаляпин в самых разных казанских храмах — в Богоявленском соборе, где его крестили, в Варваринском на Арском поле, в Спасском монастыре... И, конечно, в Петропавловском соборе. Так что почти все уцелевшие храмы в историческом центре Казани имеют право обзавестись памятной доской: «Здесь пел Шаляпин».

Впоследствии Федор Иванович признавался:

«Лично я, хотя и не человек религиозный в том смысле, как принято это понимать, всегда, приходя в церковь и слыша „Христос воскресе из мертвых“, чувствую, как я вознесен. Я хочу сказать, что короткое время я не чувствую земли, стою как бы в воздухе...»

Театральные подмостки молодого Федора Шаляпина

Рядом со страстью к пению очень скоро выросла страсть к театру. В двенадцать лет Шаляпин впервые попал на галерку и с этой поры стал, по собственному выражению, «почти невменяемым». А когда в Казань приехала опера, она буквально ошеломила мальчика:

«Необыкновенные люди, необыкновенно наряженные, спрашивая — пели, отвечая — пели, пели, думая, гневаясь, умирая, пели, сидя, стоя, хором, дуэтами и всячески! Изумлял меня тот порядок жизни и страшно нравился мне».

Родители, конечно, не понимали его страсти, а отец время от времени порол своего беспутного отпрыска — особенно, когда тот являлся домой с лицом, вымазанным жженой пробкой (среди других статистов он представлял дикаря в спектакле о Васко да Гаме). Но ни служащим в конторе, ни мастеровым, ни дворником Федор быть не хотел. В семнадцать лет он, прибавив себе два года, поступил хористом в антрепризу «Русская комическая опера и оперетта» С. Я. Семенова-Самарского и вместе с нею уехал в Уфу. Вскоре он уже пел небольшие оперные партии, замещая заболевших артистов.

Первые успехи, первый бенефис (восемьдесят рублей да сверх того подарок от публики — серебряные часы на стальной цепочке)... Юноша чувствовал себя «совершенно счастливым». Но до настоящего успеха было еще далеко.

Через тернии к звёздам

Странствия с опереточными труппами забросили Шаляпина в Тифлис. Он явился сюда «на тормозной площадке товарного вагона», натурально, с двугривенным в кармане.

Первое время в Тифлисе ему пришлось скверно. Работы найти не удавалось, костюм весь обносился, обедать случалось через два дня на третий. Шаляпин вспоминал о том времени:

«Голодать в Тифлисе особенно неприятно и тяжело, потому что здесь все жарят и варят на улицах. Обоняние дразнят разные вкусные запахи. Я приходил в отчаяние, в исступление, готов был просить милостыню, но не решался, и, наконец, задумал покончить с собой...»

К счастью, отчаянное намерение так и осталось намерением. Шаляпин познакомился с певцом и педагогом Д. А. Усатовым, взявшимся бесплатно учить его. Он и учил, и кормил, и воспитывал («Послушайте, Шаляпин, от вас очень дурно пахнет. Вы меня извините, но это нужно знать! Жена моя даст вам белья и носков — приведите себя в порядок!»). А спустя несколько месяцев помог своему ученику заключить первый настоящий оперный контракт и благословил ехать в Москву, снабдив рекомендательными письмами.

«Мне не давали петь...»

Москва на первый раз стала лишь перевалочным пунктом в карьере Шаляпина. Здесь он познакомился с антрепренером М. В. Аентовским и, поступив в его оперную труппу, уехал в Петербург. Спустя год он уже пел на сцене Мариинского театра, где, однако, его дарование не было должным образом оценено. Он вспоминал о своем первом сезоне в качестве артиста Императорских театров:

«Мне не давали петь. Я спел только Руслана и пошабашил... Это очень тревожило меня...»

Казенная сцена разочаровывала казенным отношением. «Мне противно было ходить в театр, — признавался Федор Иванович, — из-за отношения начальства к артистам. Я был уверен, что артист — свободный, независимый человек. А здесь, когда директор являлся за кулисы, артисты вытягивались перед ним, как солдаты, и пожимали снисходительно протянутые им два директорских пальца, слащаво улыбаясь. Раньше я видел такое отношение только в канцеляриях». Завести товарищей между актеров Шаляпину не удавалось, за кулисами он чувствовал себя чужим. «Я вдруг дошел до какого-то распутья... Что-то необходимо было для меня, а что? — я не знал».

Первый успех Шаляпина

Тяжелый во всех отношениях сезон 1895—1896 годов кончился, и Шаляпин уехал на выставку в Нижний Новгород в составе труппы С. И. Мамонтова. Мамонтов, имевший исключительный художественный «нюх», сразу оценил Шаляпина и предложил ему бросить Петербург и перейти в Москву, в его собственную труппу, на 7 200 рублей в год — с тем чтобы неустойку Императорскому театру выплатить пополам.

Доверие Мамонтова к Шаляпину было велико:

«Феденька, вы можете делать в этом театре все, что хотите! Если вам нужны костюмы, скажите, и будут костюмы. Если нужно поставить новую оперу, поставим оперу».

А вот свидетельство самого Шаляпина:

«Мне никто не мешал, меня не били по рукам, говоря, что я делаю не те жесты. Никто не внушал мне, как делали то или это Петров и Мельников. Как будто цепи спали с души моей».

Значительное влияние на становление Шаляпина-артиста оказали новые знакомства — с художниками, писателями, композиторами, критиками. Они отчасти помогли ему преодолеть недостаточность полученного образования, которую сам певец остро чувствовал. Конечно, в большей степени он играл «чутьем», и оно у него было в действительности гениальным. Но возможно ли недооценивать, например, собеседования с В. О. Ключевским при подготовке партий в «исторических» операх — «Хованщине», «Псковитянке», «Борисе Годунове»?

Без преувеличения, именно мамонтовская Частная опера сделала Шаляпина — Шаляпиным. К нему пришли мастерство, уверенность в своих силах, слава. Но слава, как часто и бывает, не оказала облагораживающего действия на его натуру, напротив — проявила в ней «всячинку», по выражению В. А. Серова. И произошло это изумительно скоро. Константин Коровин вспоминал, как однажды Шаляпин кричал в его мастерской при Врубеле и Серове:

«Вот я делаю полные сборы, а спектакли без моего участия проходят чуть ли не при пустом зале. А что я получаю? Это же несправедливо! А говорят — Мамонтов меня любит! Если любишь, плати. Вот вы Горького не знаете, а он правду говорит: „Тебя эксплуатируют“. Вообще в России не любят платить...»

Когда в 1899 году Мамонтов разорился и был арестован, Шаляпин не пришел его проведать (впрочем, в мемуарах спустя тридцать лет писал о нем благодарно). Эпоха Частной оперы в его жизни кончилась, он вернулся на сцену Императорских театров, но теперь уже сам диктовал условия.

Великий Федор Шаляпин

В это время Федор Шаляпин часто говорил такие фразы:

«Есть богатые люди, почему же я не могу быть богатым человеком?»

«Бесплатно только птички поют».

Страсть к деньгам, гневливая подозрительность, самовластные капризы, вечное актерство — эти черты, все более определявшие шаляпинскую манеру, многих оттолкнули от него. Многие недоброжелали ему, желали его сценического провала. Но когда он начинал петь — «всячинка» забывалась:

«В чем была тайна шаляпинского обаяния? — спрашивал Константин Коровин и сам же себе отвечал: — Соединение музыкальности, искусства пения с чудесным постижением творимого образа».

Действительно, Шаляпин, по собственному признанию, не просто «входил в роль», как это делают все актеры (впрочем, здесь надо заметить, что в «дошаляпинскую эру» оперные певцы не заботились и об этом; главным считалось пение, а не игра), но буквально перевоплощался — в Годунова, Ивана Грозного, Мефистофеля, Дон-Кихота... Шаляпин признавался в дружеском разговоре:

«Я... забываю себя. Вот и все. И владею собой на сцене. Я, конечно, волнуюсь, но слышу музыку, как она льется. Я никогда не смотрю на дирижера, никогда не жду режиссера, чтобы меня выпустил. Я выхожу сам, когда нужно. Мне не нужно указывать, когда нужно вступить. Я сам слышу. Весь оркестр слышу — замечаю, как отстал фагот или альт... Музыку надо чувствовать!.. Когда я пою, то я сам слушаю себя. Хочу, чтобы понравилось самому. И если я себе нравлюсь — значит пел хорошо».

«Дай Бог так-то всякому...»

Бунин вспоминал о Федоре Шаляпине:

«Все считали Шаляпина очень левым, ревели от восторга, когда он пел „Марсельезу“ или „Блоху“, в которой тоже усматривали нечто революционное».

Да и сам артист не прочь был попозировать в косоворотке и картузе и щегольнуть паспортом, в котором-де он записан крестьянином. Между тем от народа «суконной слободы» он отвык за годы «несуконной» жизни, а крестьян так и вовсе не понимал и остерегался. Коровин вспоминал:

«Шаляпин побаивался мужиков. Идя ко мне в Охотино из своего имения, он никогда не проходил деревней. Старался обходить задворками. Когда доводилось ему беседовать с крестьянами, говорил: „Послушай, миляга, ну что, как уродило? Да, труды ваши трудные“. Мужички русские отвечали хитро: „Что, Федор Иваныч, неча пенять, живем ничего. А вот винца-то в праздник не хватает...“ Шаляпин делал вид, что не понимает намека, и на винцо не давал».

Шаляпин революции он «не принял»

Революции он «не принял», как писали, словно бы соболезнуя, в советских биографиях о каком бы то ни было выдающемся — настолько, чтоб нельзя было вовсе не писать, — эмигранте. Да и не мог принять — со своим простодушным стяжательством, привычкой после бани съесть два фунта икры с калачами, неуменьем жить «в поклоне». Ведь прежде-то поклониться требовалось лишь иной раз, а теперь изволь во все дни расшаркиваться перед «победившим пролетариатом» с его уязвленным взглядом сквозь прицел: «Царю пел, а нам не хочешь?»

Словом, Шаляпин оказался в положении многих. До октября 1917-го либеральничали почти все — кто искренне, кто от несварения, кто по привычке ворчать. А после октября оказалось вдруг, что вышло как-то не так, как нужно... В 1922 году Народный артист Республики (дали-таки в 1918-м) уехал гастролировать за границу и с тех пор в советскую Россию не возвращался. Весной 1938 года он умер в Париже от лейкоза. Последний раз он выступал на публике в июне 1937 года, и это был трагический концерт: великого певца
спасало только отточенное исполнительское мастерство, совершенное интонирование, дар жеста. Шаляпинского голоса уже не было.

Бунин вспоминал, как незадолго до смерти Шаляпина они вместе переслушивали записанные им пластинки, и тот «слушал самого себя со слезами на глазах, бормоча:

— Неплохо пел! Дай Бог так-то всякому!

Выдающиеся личности Казани

Родная Казань и ее Суконка стали колыбелью детства и храмом юности великого баса мировой музыки Федора Шаляпина. Здесь, в доме 58 по бывшей Георгиевской улице он постигал азы знаний в 6-м городском начальном училище. Оно считалось в числе лучших в Казани, и Шаляпин окончил его в 1885 году с отличием. Здесь же, в Духосошествснской церкви, маленький Федя впервые запел для людей.

В 80-е годы XIX века многие посетители казанского храма Сошествия Святого Духа обращали внимание на голосистого отрока, певшего в церковном хоре. Как же он попал туда?

После смерти сына и дочери, еле выходив от болезни маленького Федю, семья Шаляпиных переехала на тогдашнюю городскую окраину, в Суконную слободу. Неподалеку от их дома, в соседнем с училищем квартале возвышалась Духосошественская церковь. Но впервые обратил внимание на церковный хор мальчик совсем в другом храме, когда отправился кататься на коньках к Сенному базару. Изрядно замерзнув, он забежал в ближайшую Варлаамовскую церковь и, пока согревался, слушал ее маленьких певчих, своих сверстников. Федя был совершенно очарован их искусством, и ему страстно захотелось очутиться среди них, тоже стать певчим. Мечта его сбылась именно в храме Сошествия Святого Духа.

Этому помогло счастливое обстоятельство: по некоторым сведениям, соседом Шаляпиных был один из участников хора церкви. Придя с ним в храм, который всегда отличался великолепными акустическими свойствами, и вновь услышав певчих, Федя стал упрашивать соседа замолвить за него словечко перед регентом. Иван Осипович Щербинин решил проверить слух мальчика и послушать голос. Результаты ему понравились, и маленького Шаляпина приняли, поручив поскорее освоить нотную грамоту. Федя быстро выучил ноты, и с этого момента в Духосошественской церкви Казани началась музыкальная судьба великого Шаляпина, стало формироваться его музыкальное мировоззрение.

От признания к призванию!

Федор с удовольствием пел в хоре Духосошественской церкви. Здесь царила прекрасная атмосфера, он дружил со многими священниками храма и с его настоятелем.

Музыкальная карьера маленького Шаляпина продвигалась в Духосошественской церкви семимильными шагами. Еще недавно он лишь подносил певчим ноты, затем уже пел в хоре - поначалу без вознаграждения, как практикант, а потом, спустя три месяца, стал получать свою первую заработную плату - полтора рубля! Он не чурался никаких заказов, пел и на молебнах, и на святках, на свадьбах и на похоронах, всюду, где был востребован его прекрасный голос. По всем статьям судьбой ему было уготовано стать священником или регентом церковного хора. Шаляпинский голос желали заполучить многие казанские храмы, и он даже поступил в архиерейский хор, где теперь получал в месяц целых шесть рублей.

Репертуар Федора тоже увеличился и стал разнообразнее: архиерейский хор помимо духовной музыки исполнял и классические произведения. При этом юноша стал выступать в Варваринской, Воскресенской и других церквях и соборах, а также в хоре Казанского реального училища. И теперь в его душе отчетливо зрело истинное призвание, ставшее его судьбой - мечта о театральных подмостках.

Еще сызмальства Федя привык откладывать часть денег, заработанных на работе вне храма. Сначала он тратил их на посещение праздничных представлений и шутовских балаганов, а потом - на театр. Сцена безудержно манила его, Шаляпин готов был выступать на ней даже простым статистом, получая по пять копеек за выход. И даже став постарше, продолжал радоваться как ребенок: бесплатно смотреть пьесу да еще зарабатывать в ней - может ли быть выше счастье для никому не известного отрока, поющего в церковном хоре?

Уже в наши дни в стенах Духосошественской церкви состоялся концерт-приношение памяти Федора Ивановича Шаляпина «Духовное откровение русской музыки». Хочется верить, что такие замечательные мероприятия станут в этом храме доброй традицией.