Михаил Кутузов оставляет Москву французам

Приняв командование армией, Кутузов принужден был следовать отступательной стратегии, лишь один раз дав противнику решающее сражение. Оно произошло 26 августа при Бородине, на подступах к Москве. Французы потерпели в этой битве большой урон, но и наши войска лишились почти половины личного состава убитыми и ранеными.

На совещании в Филях было принято решение: оставить Москву. Завершая совет, на котором, разумеется, возникло разномыслие и звучали высокие, но, увы, малозначащие при пятидесятитысячном перевесе французов призывы «стоять до последней капли крови», Кутузов сказал: «С потерей Москвы не потеряна Россия. Первой обязанностью поставляю сохранить армию и сблизиться с теми войсками, которые идут к нам на подкрепление. Самым уступлением Москвы приготовим мы гибель неприятелю. Из Москвы я намерен идти по Рязанской дороге. Знаю, что ответственность обрушится на меня; но жертвую собою для блага Отечества. Приказываю отступать». Решение не далось Кутузову легко. Ночью после совета он, по свидетельству приближенных, горько плакал.

Тарутинский маневр Кутузова, бегство французов из Москвы

Оставив Москву, Кутузов совершил свой знаменитый Тарутинский маневр — вывел к октябрю 1812 года наши войска к деревне Тарутино и оказался, таким образом, на юго-западе относительно армии Наполеона. Последний не мог теперь идти в южные районы страны и вынужден был отступать из погорелой, опустошенной Москвы по разоренной им же самим Смоленской дороге, не имея возможности пополнить запасы продовольствия и фуража.

Меж тем наступила зима, которая в том году была чрезвычайно сурова (уже в ноябре температура прочно опустилась ниже двадцати градусов по Цельсию), и отступление французов превратилось в паническое бегство. Теснимые частями регулярной русской армии, они подвергались и постоянным набегам партизанских отрядов. Наполеон заговорил о мире, который должен установиться между «двумя просвещенными народами», но Александр пресек все попытки переговоров с его стороны.

Картина бегства французов с ужасающей яркостью представлена в «Описании Отечественной войны» Михайловского-Данилевского:

«Сами не зная куда, тащились иные по дорогам, с примерзшей к ногам соломой, с почерневшими от грязи ступнями, покрытыми ледяною корою... С отмороженными по колени ногами, окутанные в отвратительные ветошки, с закоптелыми от дыма лицами, небритыми бородами, дикими глазами, иные не могли ходить и ползали на руках... Они подходили к нашим колоннам и бивакам, окутанные и скорчившиеся, как безобразные чучелы, слабым голосом вымаливая куска хлеба. Сострадание добрых русских солдат превозмогало святое чувство мщения, и они делились с врагами сухарями и чем могли».

Светлейший князь Кутузов в это время писал жене:

«Я мог бы величаться, быв первым генералом, пред которым надменный Наполеон бежит; но Бог смиряет гордых, а потому не хочу впасть в этот грех...»