Святитель Иоасаф Белгородский

Святитель Иоасаф Белгородский - великий подвижник и молитвенник, неустанно пекшийся о пастве, порученной ему Богом.

Начало пути святителя Иоасафа Белгородского

Будущий святитель Иоасаф Белгородский родился 8 сентября 1705 года и был первенцем в малороссийской дворянской семье Горленко. Отец его, Андрей Дмитриевич, заведовал бунчуком — войсковым знаменем при гетмане Данииле Апостоле. А матерью его была дочь гетмана, Мария Даниловна. Младенца назвали Иоакимом, и до семи лет он воспитывался в родительском доме — в Прилуках Полтавской губернии.

На восьмом году родители отдали Иоакима в Киево-Могилянскую академию, переживавшую в то время пору своего расцвета. Находясь в стенах академии, он имел возможность часто посещать многочисленные киевские святыни, а так как уклад жизни «академиков» был почти монашеским, то юный Иоаким привык к нему и не желал для себя ничего другого. Уже в пятнадцать лет он твердо знал, что, если будет на то Господня воля, изберет для себя монашеский путь.

Окончив академию, Иоаким поступил послушником в Межигорский монастырь, где по истечении двух лет принял рясофор и наречен был Иларионом. Еще через два года, в 1727 году, его постригли в мантию с именем Иоасаф.

6 января 1728 года инок Иоасаф стал иеродиаконом, а через некоторое время ему определили послушание наставника в низшем классе Киево-Могилянской академии. На этом поприще святой трудился три года. В 1732 году посетивший академию архиепископ Киевский Рафаил (Заборовский) обратил внимание на молодого иеродиакона, обнаружил в нем недюжинные духовные дарования и приблизил к себе. В 1734 году он назначил Иоасафа экзаменатором при Киевской кафедре и 8 ноября того же года рукоположил во иеромонаха.

Служение Иоасафа Белгородского

Служил отец Иоасаф Белгородский сначала в Киево-Братском монастыре, а потом — в Софийском кафедральном соборе. Видя ревностное исполнение им пастырских обязанностей, владыка Рафаил определил ему быть игуменом Мгарского Преображенского монастыря. В то время Мгарская обитель была уже довольно населенной, и управление ею явилось своего рода экзаменом для молодого настоятеля.

Игумен Иоасаф с честью выдержал этот экзамен, явив себя деятельным и заботливым начальником для братии. Подавая пример инокам, он вел строго подвижническую жизнь. При этом от непосильных трудов настоятель часто болел, что нашло отражение в его собственных записях.

Дважды за время своего игуменства в Мгарском монастыре отец Иоасаф сподобился видения святителя Афанасия III Пателария, Патриарха Цареградского (1560—1654), нашедшего последнее пристанище в Мгарской же обители. Вот запись, сделанная мгарским игуменом о видении, бывшем ему 26 октября 1740 года:

«Видел такой сон: виделся святитель Христов Афанасий, ходящим близ своей раки в полном облачении, которого я провожал под руку. После этого он снова возлег в свою раку, а я, грешный, оправлял его в ней и начал говорить такие слова: „Святейший Патриарх, желаю я вашему святейшеству день празднственный уставить, и подал об этом прошение преосвященному Рафаилу“ (что, действительно, так и было). На это Святейший вопросил: „А что же?“ Я ответил ему, что преосвященный сказал, что нельзя этого сделать, потому что об этом надо писать в Синод, и надо показать его чудеса. Тогда святитель сказал: „О, да, бывают здесь из Москвы...“ Я снова стал ему говорить: „Святейший Патриарх, накажи меня при жизни моей за грехи мои“. А он говорит: „Ведь я уже наказал; разве еще наказать? Добре, добре“. Потом положил на грешной моей голове руки и сказал: „Да благословит тя Господь от Сиона, живый во Иерусалиме“... на чем я и проснулся».

Иоасаф - епископ Белгородский

В 1742 году игумен Иоасаф Белгородский отправился в Петербург за сбором пожертвований. В столице он имел аудиенцию у императрицы Елизаветы Петровны, подарившей обители 2000 рублей. Царица запомнила мгарского настоятеля, произнесшего перед нею трогательную и назидательную проповедь о любви к Богу, и в 1744 году по ее прямому указанию его возвели в сан архимандрита, а менее чем через полгода назначили наместником Троице-Сергиевой Лавры. Служение архимандрита Иоасафа в Свято-Троицкой Лавре было непродолжительным. Уже 15 марта 1748 года вышло повеление о хиротонии его во епископа Белгородского.

В Белгород владыка Иоасаф прибыл утром 6 августа. По старому стилю это было Преображение Господне, и святитель тут же, не отдохнув после долгой дороги, совершил Литургию в Свято-Троицком кафедральном соборе.

Дела в Белгородской епархии обстояли в то время не лучшим образом. Первой бедой, с которой положил бороться новый архипастырь, была бедность и необразованность приходского духовенства. Клирики в большинстве своем не имели возможности содержать детей в духовных училищах и даже если отдавали их учиться, то вскоре забирали домой. Святитель Иоасаф Белгородский должен был взять на себя поддержку малоимущих учеников и попечение о сиротах духовного звания.

Обретение Песчанской иконы Божией Матери

Временами он руководствовался в своем служении указаниями, получаемыми им, как ни дерзновенно это звучит, непосредственно от Бога и Его Пречистой Матери. Например, однажды ему привиделась во сне какая-то церковь, в притворе которой стояла икона Божией Матери, осиянная чудесным светом. При этом подле иконы высились горы мусора. «Смотри, — услышал архипастырь голос от образа Божией Матери, — что сделали с иконою Моею служители храма сего! Сей образ Мой предназначен быть источником благодати для веси сей и всей страны, а они повергли его в сор». Во время очередной архиерейской поездки епископу Иоасафу пришлось быть в городе Изюме. В пригороде его, Замостье, он увидел точь-в-точь такую церковь, какая приснилась ему недавно. С волнением епископ вошел в нее — и в притворе обнаружил большой образ Божией Матери, использовавшийся в качестве перегородки, за которой держали уголь для кадила. Долго стоял в молитвенном молчании он перед иконою. Причт храма пребывал в недоумении: для чего владыка медлит в притворе и не заходит в церковь?

Внезапно они увидели, как святитель повергся перед иконой на колени и, осенив себя крестным знамением, в голос заплакал: «Владычица Небесная, прости небрежность Твоих служителей, не ведают бо, что творят!» Все ждали какого-нибудь «ужасного» продолжения, но его не последовало. Епископ Иоасаф лишь сделал благочинному строгое замечание за неблагоговейное отношение к святыне и велел поставить икону на подобающее место в храме, сказав: «В сем образе преизобилует особая благодать Божия, в нем Пресвятая Владычица являет особенное значение Своего заступничества для веси сей и всей страны». Действительно, впоследствии от этой иконы Божией Матери, названной Песчанской, бывали многие чудотворения.

Святитель Иоасаф Белгородский - окончание земного пути

Чувствуя, что земных дней его остается мало, владыка выхлопотал себе разрешение Синода посетить родные места. В последний раз он служил Литургию в Троицком соборе Белгорода 29 мая 1754 года. После этого епископ Иоасаф навестил престарелых родителей, живших в родовом имении под Прилуками, съездил в Мгарский монастырь.

Возвращаясь спустя полгода в Белгородскую епархию, архипастырь разболелся. Окончательно он слег в слободе Грайворон, где была загородная резиденция белгородских архиереев. Там, 10 декабря, в 49-летнем возрасте, и окончил свой земной путь Святитель Иоасаф Белгородский.

Святые Русские.

16 сентября 1991 года в Преображенский кафедральный собор Белгорода вернулись мощи святителя Иоасафа Белгородского, небесного защитника этого древнего русского города.

Мощи святителя Иоасафа Белгородского — главная святыня Преображенского собора и всей Белгородчины. Правда, прежде чем упокоиться своими мощами в нынешнем соборном храме, святому пришлось пройти через многое — от довольно позднего и «трудного» официального прославления до поругания и пребывания «под спудом» в северной российской столице.

Первое обретение мощей

Епископ Белгородский Иоасаф (Горленко) отошел ко Господу в декабре 1745 года. В феврале 1746 года его погребли в специально устроенном в Троицком соборе склепе («пещерке») — столь долгая задержка объяснялась тем, что назначенный Синодом для совершения погребения архиерей не мог пробраться в Белгород из-за разлива рек. Все это время на теле святителя не появилось ни одного признака тления.

Чудесные исцеления у гроба святого начались сразу же после погребения, что понудило духовенство спустя два года вскрыть гроб — при этом выяснилось, что мощи епископа Иоасафа по-прежнему совершенно не подверглись тлению. Распространившаяся об этом, равно как и о благодатной помощи, подаваемой святителем, молва вызвала столь многолюдный поток паломников к гробнице, что епископ Белгородский Феоктист (Мочульский) даже приказал закрыть «пещерку» на замок, но вскоре, вразумленный в тонком видении самим святителем Иоасафом, отменил это распоряжение.

Началом XIX века датируются первые попытки подвигнуть Святейший Синод к прославлению епископа Иоасафа. Увы, на протяжении ста лет все подобные попытки оставались безуспешными. Чтобы понять, почему так происходило, следует вспомнить о том, что при Петре I фактически была запрещена канонизация новых святых. «Духовный регламент» 1721 года мотивировал это решение необходимостью борьбы с народными суевериями. До конца XVIII века канонизировали лишь двух святых (святителя Димитрия Ростовского и преподобного Феодосия Тотемского).

В XIX столетии мало что в этом смысле изменилось. Отметим, что с развивавшимися «явочным порядком» культами местночтимых святых Святейший Синод вел жестокую борьбу. Эта борьба непосредственно коснулась и мощей святителя Иоасафа — в 1860-х годах, «во избежание соблазнов», они были облечены поверх архиерейских одежд в «глухой саван», с сокрытием главы святого, до того пребывавшей открытой. Это действие вызвало непонимание и ропот среди паломников, а обращенные в Синод просьбы канонизировать епископа Иоасафа с тех пор стали еще более настойчивыми.

Дело сдвинулось с мертвой точки в царствование Николая II. Специально созданная Синодом комиссия, призванная так или иначе решить вопрос канонизации, работала в Белгороде в мае 1910 года и по результатам своей работы приняла положительное решение. Ликованию белгородцев тогда не было предела.

Торжественное прославление епископа Иоасафа (Горленко) в лике святителей состоялось 4/17 сентября 1911 года. Столь широких и «общенародных» празднеств Белгород до того не видел — одних гостей со всех уголков России к этой дате собралось около ста тысяч человек! Царскую семью на торжестве представляли великий князь Николай Николаевич и великая княгиня Елисавета Федоровна. Вынесенные из «пещерки» и переоблаченные мощи святителя с тех пор пребывали в богатой раке под «древнерусской» сенью, поставленной в северной части Троицкого собора. «Пещерку» же превратили в своеобразный музей, открытый для свободного посещения.

Второе обретение мощей Иоасафа Белгородского

Всё изменилось после большевистского переворота. В августе 1920 года власти приняли постановление «О ликвидации мощей», и уже в декабре нетленные мощи святителя Иоасафа были вскрыты, подвергнуты кощунственному «исследованию» и вывезены в Москву — в Анатомический музей при Наркомздраве. Там они некоторое время выставлялись на всеобщее обозрение в качестве экспоната, с топорными «научными» объяснениями поразительной сохранности тела, а в 1930-х годах были перемещены в ленинградский Музей истории религии и атеизма, занявший к тому времени здание Казанского собора. В 1970 году музейные рабочие спрятали святыню на чердаке, выкопав для того яму в сухом шлаке. Там святые мощи и были обретены на излете зимы 1991 года.

11 марта того трудного для России года их перенесли в стоящий на Литейном Спасо-Преображенский собор. К июлю специальная комиссия установила, что обретенные в Казанском соборе мощи бессомненно есть мощи святителя Иоасафа Белгородского. До 10 августа они оставались в Петербурге; с 11 августа — пребывали в московском Богоявленском соборе, что в Елохове; с 4 сентября — в Сергиево-Казанском соборе Курска.

16 сентября, накануне дня памяти святителя Иоасафа, его мощи прибыли в Белгород. В этот же день в Белгород приехал Патриарх Алексий II, возглавивший торжества по поводу возвращения в город святых мощей небесного защитника Белгородской земли. С тех пор они пребывают в новоустроенной раке, установленной в южной части Преображенского собора.