Алексей Кондратьевич Саврасов

Алексей Саврасов, создавший первые истинно национальные пейзажи в русской живописи (и среди них молвитинский шедевр «Грани прилетели»), знал в своей жизни и взлеты, и падения. Он работал в молодости по заказам великих князей, а дни свои кончил в московских ночлежках.

Алексей Саврасов детство и становление художника

Алексей Кондратьевич Саврасов родился 12 (24) мая 1830 года в Москве в семье мещанина Кондратия Артемьевича Соврасова — именно через «о» писал свою фамилию отец будущего художника. Он торговал глазетом, шнуром и кистями и, в конце концов, кропотливыми трудами поднял собственный социальный статус до звания купца третьей гильдии. Кондратий Артемьевич предполагал определить сына «по торговой части», а тот любил рисовать и делал это неплохо. Его рисунки, которые он сбывал для продажи торговцам на Никольской улице и у Ильинских ворот, пользовались большой популярностью.

В 1844 году Алексей Саврасов поступил в организованное годом раньше Московское училище живописи и ваяния, но в том же году был вынужден — как предполагается, из-за болезни матери, страдавшей чахоткой, — покинуть его. Вторая — и успешная! — попытка получить художественное образование датируется 1848 годом. Тому предшествовала драматическая история — Кондратий Артемьевич, не веривший в смысл каких бы то ни было «художеств», выселил сына вместе с его картинами на чердак своего дома. Лишь после просвещенного вмешательства московского обер-полицмейстера генерала И.Д. Лужина дело уладили, и Алексей Кондратьевич Саврасов вновь попал в училище.

Ему повезло с наставником — ныне забытый Карл Рабус, руководитель пейзажного класса, в свое время был весьма видной фигурой на московском художественном небосклоне. Однокашник Брюллова, друг знаменитого немецкого романтика Л. Тика, А. Иванова, Н. Гоголя, А. Венецианова, он буквально открыл глаза дилетанту Алексею Саврасову. Гостеприимный дом Рабуса дал юноше ту художественную среду, без которой невозможно становление мастера. Результаты не заставили себя ждать.

Академик Саврасов

Уже в 1850 году Саврасову присвоили официальное звание художника. Дальше — больше. В 1854 году саврасовские пейзажи привлекли к себе высочайшее внимание великой княгини Марии Николаевны, отправлявшей тогда должность президента Академии художеств, — после этого молодой художник некоторое время работал на ее даче, расположенной между Петергофом и Ораниенбаумом. Тогда же (в 24 года!) он стал академиком.

Конец 1850-х годов — время закрепления успехов, получившего свое выражение в ряде «внешних» событий. Особенно следует выделить 1857 год, когда после смерти Рабуса Алексею Кондратьевичу Саврасову предложили возглавить пейзажный класс в его alma mater.

Четверть века отдал он педагогической деятельности в стенах училища (которое в 1866 году переименовали в Московское училище живописи, ваяния и зодчества) — о ее характере мы знаем из рассказов прославившегося впоследствии ученика Саврасова, К. Коровина. Еще одним его учеником был И. Левитан, продолживший дело своего учителя и сделавший так называемый «пейзаж настроения» признанным жанром русской живописи.

В том же 1857 году изменилось и семейное положение Саврасова. Он женился на Софье Карловне Герц, сестре своего приятеля и однокашника Константина Герца. Другим ее братом был известный археолог и искусствовед Карл Герц, основатель кафедры истории искусств в Московском университете, а после создания в 1860 году Общества любителей художеств — секретарь этого Общества. Именно на деньги Общества Саврасов съездил в 1862 году на лондонскую Всемирную выставку.

Вообще, на всем протяжении 1860-х годов Алексей Саврасов ведет себя очень активно, его фамилия то и дело встречается в отчетах и упоминаниях о различных общественных событиях. Так, в 1861 году он был ответственным за перевоз шедевра А. Иванова «Явление Христа народу» из Петербурга в Москву; в 1862 году совершенно на равных (если не «сверху вниз») общался с тогдашним всеевропейским кумиром, швейцарским живописцем А. Каламом; в 1867 году посетил парижскую Всемирную выставку; в 1869 году, совместно с художником В. Пукиревым, издал «Курс рисования»; в конце 1860-х годов принимал деятельное участие в создании Товарищества передвижных художественных выставок (ТПХВ).

Из художников Саврасов особенно близко сошелся с Василием Перовым, одним из «застрельщиков» новой живописи. Они не только общались, не только вместе учили молодых мастеров, но временами вместе и работали. Доверие было настолько полным, что Саврасов просил Перова внести последние исправления в свой «Печерский монастырь под Нижним Новгородом». Есть сведения, что, со своей стороны, он исполнил пейзажную часть в известных работах Перова «Птицелов» и «Охотники на привале».

Падение Алексея Саврасова

В 1870 году Саврасов открыл для себя Волгу. Следующая поездка на Волгу явилась почти вынужденной. С училищем у Алексея Кондратьевича были отношения довольно деликатные — то, что он занимал казенную квартиру, делало его абсолютно зависимым человеком. Одно неверное движение — и наш герой мог стать бездомным бродягой. Что-то подобное как раз и произошло в 1870 году. Саврасов повел себя при этом резко. Взяв в декабре отпуск на полгода, он вместе с женой уехал в Ярославль. Отправляясь в это путешествие, он подстраховал себя полученным (судя по всему, от П. Третьякова) заказом на исполнение «рисунков и картин зимнего пейзажа на Волге». Зиму Саврасовы провели в Ярославле — в снятой художником вместительной квартире. Жизнь вели «тихую и сосредоточенную». Софья Карловна носила ребенка, Саврасов лелеял в себе рабочее состояние духа, предчувствуя близкие художнические восторги.

В феврале разразилась трагедия: родившаяся дочь вскоре умерла, а жена Саврасова тяжело заболела. Детские смерти были проклятием художника — из родившихся до того четырех детей выжил только один. Но что-то с ним произошло — омытая трагедией душа вдруг стала пронзительно зрячей. Попав в Молвитино, он увидел своих «Грачей» — старую церковь с просторами бесконечных русских полей за ней, странную красоту неказистых березок, ноздреватый плавящийся снег с блеклыми тенями, промокшие избы, услышал негромкую песнь пробуждения и радости. («Природа вечно дышит, — как-то сказал Саврасов. — Всегда поет, и песнь ее торжественна. Земля ведь рай — и жизнь тайна, прекрасная тайна».) Показ «Грачей» на I выставке ТПХВ сопровождался оглушительным успехом. Больше таких успехов у Саврасова не было.

Вскоре все покатилось под гору. Жизнь была не слишком сыта, не слишком уютна в психологическом плане. Саврасов так и не обзавелся собственным жильем. Его новые картины встречали разноречивые, иногда очень обидные отзывы. После одного из них мастер больше не выставлял свои работы в Петербурге. В 1881 году он принял решение вообще не участвовать в выставках ТПХВ. Дома тоже не все было ладно:

«Вот Саврасов, — писал Левитан, — это великий художник — и что же? Я был у него в доме, его не любят и дома. Все против, он чужд даже своим».

Постепенно Саврасов пристрастился к алкоголю. В 1876 году у него заболели глаза, болезнь прогрессировала, и десятилетием позже художник, по собственному признанию, «часами не видел форму предметов». Тогда же, в 1876 году, устав от саврасовского пьянства, его оставила жена, перебравшись с детьми в Петербург. Предаваясь возлияниям, Саврасов откровенно манкировал своими преподавательскими обязанностями. До 1882 года, пока был жив «прикрывавший» его Перов, на это смотрели сквозь пальцы, но в 1882 году терпение начальства кончилось: Саврасова уволили.

Алексей Саврасов достиг дна и умер

Началось его многолетнее «хождение по мукам» — а точнее, по временным пристанищам и ночлежным домам. В этих хождениях у него появилась новая семья — гражданская жена художника, Е.М. Моргунова, родила двоих детей. А Саврасов опускался все больше — в ряде мемуарных свидетельств рисуется страшная картина почти его распада. Впрочем, об окончательном распаде все-таки говорить не приходится — и в эти годы он писал. Да, урывками, да, неровно, да, повторяясь, да, порой сбывая новые полотна чуть ли не за «порцию» водки, — но и не роняя высокого звания русского художника. Изданный в 1894 году альбом саврасовских рисунков подтвердил — в русской живописи по-прежнему работает несравненный мастер.

«Крестный путь» окончился в 1897 году. 26 сентября (8 октября) Саврасов скончался в отделении для бедных 2-й городской больницы. Спустя неделю Левитан напечатал в газете «Русские ведомости» прощальную статью, в которой расставил все точки над «и», назвав своего учителя первым «лириком» отечественной живописи.

Выдающиеся личности России.

Эстетика передвижничества, как вполне определенного направления со своей идеологией, предполагала создание иерархии жанров, тем, сюжетов и пр. Именно передвижники выдвинули на первые роли в современном искусстве жанр, который с некоторой долей приблизительности можно обозначить как «национальный пейзаж». Предпочтения выявились уже на I Передвижной выставке, состоявшейся в конце 1871 года. Пейзажи М. Клодта, И. Шишкина, Л. Каменева,

Ф.Васильева, пронизанные любовью к родной природе и заставлявшие задуматься о том, что стоит за этой красотой, говорили сами за себя. Но «Грачи прилетели» Алексея Саврасова выделялись даже на столь солидном фоне. И это почувствовали все — как профессионалы, так и люди «с улицы», из любопытства заглянувшие на нашумевшую выставку. И воспринявшие эту вроде бы непритязательную картину как настоящее откровение.

Шедевр Алексея Саврасова „Грачи прилетели“ стал символом целой эпохи в русском изобразительном искусстве. Лидер и вдохновитель передвижничества И. Крамской тогда же написал:

«Пейзаж „Грачи прилетели“ есть лучший, и он действительно прекрасный, хотя тут и Боголюбов, и барон Клодт, и Шишкин. Но все это — деревья, вода и даже воздух, а душа есть только в „Грачах“».

Рассмотрим картину Саврасова „Грачи прилетели“ повнимательнее.

Саврасов искусно выстраивает перспективу, ближе к безбрежному горизонту «высветляя» тона и отказываясь от деталировки. В открывающейся шири беспомощно тонет взгляд — тем самым подчеркивается «обилие» и глубина русских пространств, в которых зреет новая весна.

Любимый прием художника — населять и обживать пространство картины как бы опосредованно: показывая не самого человека, а «теплые» следы его деятельности. В данном случае — это дымок, уютно вьющийся из трубы и указывающий на то, что где-то здесь, рядом, живут люди. Тем самым исключается всякая заброшенность.

В центр картины Саврасов помещает не величественное творение рук человеческих, а сельский храм с шатровой колокольней. Конечно, Воскресенскую церковь трудно назвать заурядной, но автор намеренно «опрощает» и «обедняет» ее, показывая облупившуюся штукатурку, обнажившую старую кирпичную кладку.

Взглянем вверх — на этой картине небо закрыто облаками. Художник при построении «небесного» фрагмента мастерски пользуется не покрытым краской холстом. Но солнца нигде нет — на то, что оно вот-вот «брызнет» с неба, указывают лишь четкие тени, ложащиеся на забор и тающий снег.

Это «вот-вот» необыкновенно важно для понимания саврасовского шедевра. Оно звучит и в гнездах, которые грачи вьют в ветвях берез. Сами березы довольно неказисты — Саврасов в своем творчестве продемонстрировал совершенно новое понимание того, что следует считать «красивым» и «музыкальным». А внутренняя музыка здесь многое значит — по определению Б. Асафьева, художнику в этой работе свойственна «тончайшая глубоко-мелодическая чуткость» «Вот-вот» есть и в готовой «опушиться» вербе, которую автор интерпретирует в христианском духе: как метафору вечного воскресения, бессмертия. Вербное воскресенье предшествует Пасхе, и верба — один из главных символов «Грачей», наряду с Воскресенским храмом.