Митрополит Филлип и патриарх Никон

^{На фото: «Митрополит Филипп обличает Ивана Гэозного», картина Я. П. Турлыгина (1858—1909).}

Митрополит Филлип и патриарх Никон, эти люди никогда не виделись друг с другом наяву, разделенные временной пропастью почти в столетье и тем не менее соединенные узами, определившими во многом посмертную судьбу одного из них и жизненный путь другого.

В 1591 году, спустя двадцать два года после мученической кончины митрополита Филиппа (Колычёва), соловецкие иноки, некогда предавшие святителя, испросили у царя Феодора Иоанновича останки своего «пустынного гражданина». Из тверского Отроча монастыря везли их, оказавшиеся по разрытии могилы нетленными, водными путями на Соловки, куда много лет назад пришел он сам, пронзенный словами Христа о невозможности служить двум господам.

Слова эти звучали в нем, когда он совершал свой путь в отдаленный Соловецкий монастырь. И когда строил здесь храмы Божии. И когда отказывался взойти на митрополичий престол. И когда, обличая царя, говорил ему: «Не могу, государь, повиноваться повелению твоему паче, нежели Божьему». И когда, в последний свой час, ответив Малюте: «Делай, как хочешь, друг, за чем пришел», — простер руки ко Господу в последней молитве.

Прославление

В Соловецком монастыре тело митрополита Филиппа погребли под папертью церкви прпп. Зосимы и Савватия — там, где он сам желал быть погребенным. Не замедлили проистечь от его гроба чудеса. Однако лишь в 1636 году, при Патриархе Иосифе, службу ему включили в Минеи. Именно в это время на Соловках подвизался будущий Патриарх Никон.

Торжественное перенесение мощей святителя в монастырский Преображенский собор состоялось уже без него: он в это время, пережив ряд испытаний, настоятельствовал в московском Новоспасском монастыре. Но о митрополите-мученике не забыл. Очевидно, уже в это время в нем сложились и тот идеал церковно-государственных отношений, который Никон впоследствии пытался претворить в жизнь, и то представление о долге архипастыря, которому он стремился соответствовать. И личность митрополита Филиппа, его путь, увенчанный терновым венцом мученичества и посмертной славой, ясно вставали перед ним.

Никон перевозит мощи святителя Филиппа в Московский Успенский собор

Несомненно, идея перенесения мощей святителя Филиппа из Соловецкого монастыря в московский Успенский собор принадлежала именно Никону. Слава митрополита не могла быть, по мысли Никона, полной без возвращения святителя мощами туда, где он совершал подвиг святительского (и исповеднического) служения. И это возвращение должно было, помимо прочего, стать актом покаяния государственной власти перед умученным ею архипастырем.

11 марта 1652 года посольство, возглавляемое митрополитом Никоном, отправилось в Соловки. Одновременно «стартовала» экспедиция в Старицу — за мощами Патриарха Иова, перенесшего в свое время гонения от Лжедмитрия I. Мощи Патриарха Иова привезли в Москву уже 5 апреля. Никон же только 3 июня, потерпев по дороге кораблекрушение, прибыл на Соловки.

На Соловках Никону было сонное видение. «Мир ти, брате, не отходи от мене», — сказал ему митрополит Филипп, «восклоньшись» в раке. «Аз же, возбнув, страшен велми быв», — завершает свой рассказ об этом видении в письме к царю Никон.

Москва встречала святителя Филиппа только 9 июля. Мощи везли через Каргополь, Кириллов, Рыбное, Ярославль — и дальше сухим путем на Москву. Часть этого пути Никон повторит впоследствии: от Кириллова до Ярославля — умирающим старцем, — а от Ярославля до Москвы — бездыханным телом. При перенесении мощей в Успенский собор, как свидетельствовал сам Алексей Михайлович, произошло множество исцелений среди собравшегося народа. Не прекращались они и после, когда чудотворцеву раку поставили в соборе.

Патриарх Никон на пути святителя Филиппа

А Никон «не отходил» от святителя. 25 июля 1652 года, в тот самый день, когда смиренный соловецкий игумен Филипп был в 1566 году хиротонисан во епископа и поставлен митрополитом Московским, состоялось возведение Никона в Патриаршее достоинство. И, разумеется, он придавал этому большое значение — как и всем датам, связанным так или иначе с житием свт. Филиппа. Особо отмечал Никон в «Слове благополезном» о создании Иверского монастыря, что окончательно оформился его замысел устроить обитель на Валдае именно «на память пренесения мощей» святителя в 1653 году. Да и сам Иверский монастырь он называл монастырем «Пресвятые Богородицы Иверския и святаго новаго исповедника и свящённомученика Филиппа».

Особенное отношение Патриарха Никона к свт. Филиппу выражалось и в особом почитании им его мощей. Еще в ту пору, когда Никон был митрополитом, ему из Соловков доставили их частицу — «с гортани костку». Теперь же он вкладывает частицы мощей святителя в ковчег, предназначенный для Иверского монастыря, и — в Кийский крест, предназначенный для монастыря Онежского Крестного.

Опала Никона

С удалением из Москвы в Ново-Иерусалимский монастырь Патриарх Никон по-новому осмысливает свой путь в свете образа митрополита Филиппа и его «не отходи». Он готовится к исповедничеству и мученичеству, усваивает себе, чем дальше, тем прочнее, привычку говорить и поступать в соответствии с этими приготовлениями. Он, в каком-то смысле, начинает конструировать автобиографию, с некоторым даже усилием сводя ее к имеющемуся у него образцу церковно-государственного противостояния: «митрополит Филипп — Иван Грозный», — и не желает различать оттенков.

30 ноября 1666 года Патриарх Никон служил последнюю свою литургию в Голгофской церкви Ново-Иерусалимского монастыря — перед Распятием и иконой Христа Вседержителя, писанной по его заказу. На ней припадающими к стопам Спасителя были изображены святитель Филипп и сам Патриарх Никон. Спустя несколько дней, вызванный на Собор, он получил предписание явиться в Москву или рано утром, или поздно вечером — с малым числом своих людей. Он действительно ждал для себя, не только страданий, но и самой смерти. Но смерть была еще далеко.