Варлам Шаламов биография кратко

Большую часть его произведений издали уже посмертно. Варлам Шаламов, проведший более 17 лет в сталинских лагерях, известен не только как бытописатель тюремной жизни, но и как мастер слова, философ и мыслитель. А еще - как литератор, оставивший удивительные портреты своего времени и родного города в прозе. Это целый ряд рассказов и повесть «Четвертая Вологда», считающаяся одним из наиболее значительных его произведений.

Детские годы Варлама Шаламова прошли под сенью Софийского собора города Вологды. Под сенью — в прямом и переносном смысле, ибо дом причта, где родился писатель, находился буквально «за спиной» Софийского собора, в его тени, да и первые воспоминания будущего автора «Колымских рассказов» связаны именно с Холодным собором, как называли Софию вологжане.

Варлам Шаламов выдающаяся личность Вологды.

О родителе Варлама Шаламова - отце Тихоне

Варлам Шаламов родился 5/18 июня 1907 года в семье священника Софийского собора отца Тихона Шаламова и его жены Надежды Александровны. Священником о. Тихон Шаламов был не вполне обычным. И дело даже не в том, что он носил укороченные рясы, а в его своеобразном взгляде на роль священства в русской истории.

Очевидно, высокие идеи о собственном предназначении возникли в голове отца Тихона уже после принятия сана, ибо, собственно, никаких других путей перед ним не открывалось: сын бедного священника из глухой зырянской деревушки, вряд ли он мог рассчитывать на какое-либо иное поприще, кроме «потомственного». Но и его он начал весьма экстравагантно: поехал миссионерствовать на Аляску. Там родились старшие братья и сестры Варлама, а сам он появился на свет уже в Вологде, на родине своей матери, куда о. Тихон перевез семью в 1905 году, привлеченный «свежими революционными веяниями».

Сын священника

Возможно, в отношении Варлама Тихоновича к отцу есть известная доля предвзятости. Застарелые детские обиды — обиды младшего позднего сына, и даже не за себя, а за мать, «судьба которой была растоптана отцом», — так и сочатся со страниц «Четвертой Вологды». В этом горьком автобиографическом повествовании о детстве в трех тесных комнатках дома причта писатель все время сводит счеты с отцом и самим собой. Тем не менее, даже с поправкой на сыновнюю обиду, о. Тихон Шаламов был на фоне тогдашнего духовенства фигурой экзотической, чтоб не сказать больше, о чем свидетельствует и круг его знакомых: ссыльные в Вологду революционеры, а также будущий обновленческий митрополит Александр (Введенский) (впоследствии отец Тихон и сам перешел в обновленчество). Со священноначалием у батюшки отношения при этом не складывались, и, когда его сына Сергея выгнали из гимназии, он приписывал это проискам врагов.

Варлаам (а в детстве Шаламов звался именно так, правильным именем; «лишнюю» букву он выкинул из него, уже став взрослым) в гимназии учился, напротив, отлично. Но и на это у отца было свое объяснение. «Меня боятся», — говорил он, пролистывая дневник сына, испещренный пятерками.

Писатель Варлам Шаламов - «Социально-опасный элемент»

Оканчивал Шаламов уже не гимназию Александра Благословенного, в которую поступал в 1914 году, а Единую трудовую школу второй ступени №6. Шел 1923 год. А в следующем году он навсегда покинул Вологду, чтобы самому строить свою жизнь. Не веря в Бога, юноша не хотел становиться священником. Не хотел учиться и медицине, хотя на этом настаивал отец. Приехав в Москву, он устроился дубильщиком на кожевенный завод. В 1926 году поступил по свободному набору на факультет советского права МГУ. На другой год, будучи оппозиционно настроен к существующей власти, принимал участие в митинге под лозунгами «Долой Сталина!» и «Выполним завещание Ленина!», приуроченном к десятилетию революции. Нам странно сейчас представить, что тогда еще могли быть митинги, но — действительно, могли быть. Политическая атмосфера 1920-х и 1930-х разнилась весьма серьезно.

Первый арест писателя

Уже в 1928 году студент Шаламов почувствовал на себе крепчающую хватку «молодой советской власти»: за сокрытие социального происхождения (в анкете не указал, что отец священник, написав, что — инвалид, хотя к тому времени именно последнее было правдой — о. Тихон совершенно ослеп) его исключили из университета. А в 1929 году последовал первый арест. Шаламова схватили при облаве в подпольной типографии, где печатались листовки «Завещание Ленина». Как «социально-опасный элемент» сын священника получил три года лагерей. Наказание он отбывал в Вишлаге, на Северном Урале, строил Березниковский химкомбинат.

Варлам Шаламов в Соликамске

На стене Соликамского Свято-Троицкого монастыря, которым до своей мученической кончины управлял владыка Феофан, установлена доска в память одного из самых знаменитых узников сталинского ГУЛАГа, писателя Варлама Шаламова. Предположительно, камера, где некоторое время «сидел» Шаламов, находилась в подвале Троицкого собора.

Шаламов в первый раз был арестован в феврале 1929 года, задолго до того, как репрессии стали массовыми. Система лагерей тогда только создавалась, поэтому в Соликамске на тот момент имелась лишь пересыльная тюрьма. Позже, в 1930-е годы, город станет частью Усольлага, и количество заключенных в нем в несколько раз превысит коренное население.

Шаламов провел в Соликамске немного времени. Он содержался вместе с еще сотней заключенных в страшной тесноте в небольшом помещении. Однажды ночью писателя заставили раздеться, выйти на улицу и долго стоять на снегу, не разрешая присесть или попробовать согреться. Это было наказанием зато, что он вступился за одного из сокамерников, которого избивали надзиратели. Вскоре всех арестантов отправили дальше, в Вишеру.

В лагерной истории Соликамска много темных пятен. По мнению некоторых историков, доска на стене Троицкого монастыря установлена ошибочно, потому что тюрьма в нем была устроена только во второй половине 1930-х годов. В таком случае, превращенной в тюрьму церковью, через которую прошел будущий автор «Колымских рассказов», вероятнее всего, должен быть храм Иоанна Предтечи в Красном селе.

Второй арест Варлама Шаламова

В 1932 году Шаламов вернулся в Москву. Писал прозу, стихи, сотрудничал с профсоюзными журналами «За ударничество», «За овладение техникой», «За промышленные кадры», встречался с будущей женой Галиной Гудзь, с которой познакомился в лагере. Казалось, жизнь налаживается. Омрачали ее лишь события, обусловленные естественным ходом времени: в 1933 году умер отец писателя, в 1934-м — его мать. За полгода до ее смерти Шаламов женился, но внучки своей, родившейся в апреле 1935 года, Надежда Александровна уже не увидела.

В 1936 году журнал «Октябрь» опубликовал шаламовскую новеллу «Три смерти доктора Аустино», а в начале 1937 года Варлама Тихоновича арестовали за контрреволюционную деятельность.

Шаламов вспоминал:

«Я набирал силу. Стихи писались, но не читались никому. Я должен был добиться прежде всего необщего выражения. Готовилась книжка рассказов. План был такой. В 1938 году первая книжка прозы. Потом — вторая книжка — сборник стихов.

В ночь на 12 января 1937 года в мою дверь постучали: — Мы к вам с обыском. Это было крушение всех надеж... Донос на меня писал брат моей жены.

С первой тюремной минуты мне было ясно, что никаких ошибок в арестах нет, что идет планомерное истребление целой „социальной“ группы — всех, — кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить. Камера была набита битком военными, старыми коммунистами, превращенными во „врагов народа“. Каждый думал, что все — страшный сон, придет утро, все развеется и каждого пригласят на старую должность с извинениями».

Особое совещание осудило Шаламова на 5 лет исправительно-трудовых лагерей с использованием на тяжелых работах. 14 августа 1937 года пароход привез в бухту Нагаева (Магадан) большую партию заключенных. Среди них был Варлам Шаламов.

Колыма растянулась для Шаламова на 16 лет

Пять лет тяжелых работ растянулись на четырнадцать. Даже на шестнадцать — если считать все годы, проведенные писателем на Колыме, а не только лагерные. Эта эпоха в жизни Шаламова хотя и дала ему материал для творчества, но он не считал — в отличие от, например, А. И. Солженицына, — что она обогатила его неким хотя бы отчасти полезным опытом. «Автор „Колымских рассказов“, — писал Шаламов по возвращении на „большую землю“, — считает лагерь отрицательным опытом для человека — с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нем. Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после лагеря. Лагерь — отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех — для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики».

Смерть шла за ним по пятам. Аркагала, Джелгала, Кадыкчан, Ягодное, Сусуман — все эти, много говорящие бывалому колымчанину, названия кандальными цепями опутали его биографию. Цинга и дистрофия выкрашивали зубы, застили дурнотным туманом глаза. Некоторое облегчение участи последовало в 1946 году, когда врач А.М. Пантюхов, сочувствовавший Шаламову, помог ему поехать на курсы фельдшеров в Магадан. Вплоть до окончания срока заключения (в 1951 году) зэка Шаламов работал фельдшером — сначала в больнице для заключенных «Левый берег», потом в поселке лесорубов «Ключ Дусканья». В этот период он начал писать стихи, вошедшие затем в цикл «Колымские тетради».

Возвращение из заключения и смерть

Срок заключения Шаламова кончился в 1951 году. Но еще два года работал он фельдшером в Якутии, зарабатывая деньги для переезда. Стихи свои он отослал в Москву Б. Л. Пастернаку. Между ними завязалась переписка.

В Москву Варламу Тихоновичу, как и многим, удалось вернуться только в 1956 году. За годы, проведенные вдали от дома, распалась его семья. Любовь не смогла «перешагнуть» столь долгую разлуку.

Колыма надломила и душу Шаламова. Даже став членом Союза писателей, устроившись в Москве, он постоянно ждал, что его «выкинут» отсюда, боялся остаться без прописки. Учащались приступы болезни Меньера, сопровождавшиеся потерей координации. В Советском Союзе шаламовскую колымскую прозу не издавали, выходили только сборники стихов. Рассказы печатали лишь на Западе, но Шаламов, надеясь увидеть их опубликованными на родине, протестовал против этих изданий, что стало причиной его разрыва со многими диссиденствующи-ми литераторами.

И вот — одинокая старость. Пансионат для престарелых и инвалидов. Присуждение премии парижского Пен-клуба. Инсульт. 14 января 1982 года Шаламова перевели в интернат для психохроников. А 17 января скоротечная пневмония свела его в могилу.

Варлам Шаламов родился 18 июня 1907 года в семье вологодского священника Тихона Шаламова и Надежды Александровны, бывшей домохозяйкой. В свое время, до рождения Варлама, Тихон Николаевич десять лет служил проповедником на далеких Алеутских островах. Предки его принадлежали к русскому православному духовенству, при этом он верил в свои зырянские корни, благо провел детство среди людей этой народности. Дед писателя, священник Николай Иоаннович, женатый на дочери пономаря, служил в Вотчинском приходе Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии, на территории нынешней Республики Коми.

Биографические данные детства этого замечательного писателя скупы: в 1914 году поступил в гимназию, а завершил среднее образование уже после революций 1917 года, окончив в 1923-м единую трудовую школу 2-й ступени № 6, устроенную советскими властями в том же здании. На этом вологодский период жизни Варлама Шаламова завершается: впереди его ждали работа дубильщиком на кожевенном заводе в подмосковном Кунцеве, факультет советского права в МГУ, исключение из-за отца - «за сокрытие социального происхождения», и вступление в пору зрелости. Но детство всегда жило в его памяти, и родной город нередко снился по ночам.

В книгах у будущего автора «Колымских рассказов» недостатка не было. До революции их семья не бедствовала, к тому же в Вологде испокон веку существовала традиция: каждый из числа ссыльных, во множестве отправляемых сюда на поселение царской Фемидой, отбыв свой срок, перед отъездом, передавал в дар свою личную библиотеку в книжный фонд Городского публичного книгохранилища. А ссылали сюда самых разных людей, от мятежного протопопа Аввакума и философа Бердяева до эсера Савинкова и Марии Ульяновой. Классическим круговоротом русского освободительного движения называл Шаламов схему: Петербург - тюрьма - Вологда - заграница - Петербург - тюрьма - Вологда.

Поэтому вологжане всегда по праву гордились своей огромной общественной библиотекой. А еще в городе работали библиотеки в районах и народные читальни. Неслучайно вкус к родному языку и литературному слову Шаламов, по его собственному признанию, обрел именно в Вологде. «На одной из улиц стоит деревянная церковь -ценность зодчества, равная Кижам - церковь Варлаама Хутынского, покровителя Вологды. В честь этого святого назван и я, родившийся в 1907 году. Только я по своей воле превратил свое имя - Варлаама - в Варлама. По звуковым соображениям это имя казалось мне более удачным, без лишней буквы “а”».

Жили Шаламовы в маленькой казенной квартире соборного дома для причта, три комнатки на семь человек. Судьба уберегла это здание на Соборной Горке ввиду его близости к охраняемому государством архитектурному комплексу собора Ивана Грозного, так во времена писателя горожане величали Софийский кафедральный собор.

Глава семьи носил дорогие шубы с боровыми воротниками, и даже рясы его были шелковыми, дорогого покроя. При этом с Аляски старший Шаламов привез опыт охотника и рыбака; во дворе дома он собственноручно мастерил лодки, благо река рядом. По воспоминаниям Варлама Тихоновича, все обитатели их дома для духовенства имели сараи-«дровеники» и огороды, работали в свободное время на земле, ведя далекий от праздного образ жизни.

Ныне в доме Шаламовых размещается музей лагерного бытописателя. На своих автобиографических страницах он часто вспоминал ночные обыски советских времен, бесконечные подселения, уплотнения и, наконец, изгнание его родителей в 1929 году из теперь уже бывшего дома церковного причта.

До этого жизнь и дом Шаламовых были сродни тогдашней патриархальной Вологде, стремившейся тянуться за столицами. Домашний музей с алеутскими стрелами - и простая репродукция работы Рубенса с ликом Христа, у лампадки, освященная как главная икона семьи. Каменные пушечные ядра, найденные Варламом в Вологодском кремле, - и знаменитое местное масло и молоко, первосортные даже во времена экономических кризисов.

У писателя, по его словам, были три Вологды: историческая, краевая, ссыльная и его, шаламовская - четвертая, как в одноименной повести.

«Я пытаюсь в этой книге соединить три времени: прошлое, настоящее и будущее - во имя четвертого времени - искусства. Чего в ней больше? Прошлого? Настоящего? Будущего? Кто ответит на это?»