Замоскворечье район Москвы

На фото: «Вид на Замоскворечье с кремлевской стены», гравюра Ф. Бенуа (середина XIX века).

Замоскворечье справедливо считается одной из лучше всего сохранившихся частей исторического центра Москвы, где еще можно почувствовать, что такое «сорок сороков». Действительно, церквей тут было разрушено гораздо меньше, чем в других местах, и вся планировка и застройка этих мест в основном соответствует тому, что было сто лет назад. Правда, как раз церковь Святого Иоанна Воина стоит, пожалуй, в наименее сохранившейся части Замоскворечья.

Замоскворечье, старинный район Москвы, долгое время состоял из множества разрозненных слобод — стрелецких и мастеровых, где жили казенные рабочие. Позже здесь стали селиться купцы. Приближенность к Кремлю придавала Замоскворечью некий налет «элитности», который чувствовался уже в XVII веке.

Замоскворечье лишь чуть-чуть моложе Москвы. Поселения на правом, топком, берегу Москвы-реки появились уже в 1200-х годах. Довольно долго Замоскворечье (тогда — Заречье) оставалось предместьем, то есть неукрепленной частью города. Застройка была хаотичной, перемежаемой болотами и совсем не городскими огородами, перерезаемой неизбежными дренажными канавами, — хитрая сетка замоскворецких переулков и по сей день напоминает о тех временах...

Времена, меж тем, менялись, на малоосвоенных землях к югу от Московского Кремля стал строить свои дворы великий князь. А куда князь — туда и бояре, и дружина, и царские слуги. А за ними и купцы — как выяснилось, жить на большой дороге на юг не только опасно, но и экономически очень выгодно. Замоскворечье росло...

Настоящий строительный бум тут начался в конце XVI века с возведением Скородома — деревянной крепости по окружности нынешнего Садового кольца. Во второй половине XVII века в Замоскворечье живут уже сплошь купцы, стрельцы да работный люд государевых слобод.

Потом будет небезызвестная Хованщина, и замоскворецких стрельцов разгонят. Будет перенос столицы в Санкт-Петербург, куда потянется и вся дворцовая обслуга. Останутся купцы.

Своим прозванием — «златоглавая» — Москва обязана во многом Замоскворечью. Плотность храмов «на душу населения» здесь действительно была, даже по меркам в целом богомольной Москвы, чрезвычайно велика.

Замоскворечье долго оставалось как бы отдельной «страной» в Москве, здесь протекала домашняя жизнь московского купечества, увековеченная в комедиях А. Н. Островского. Современник вспоминал о здешнем быте первой половины XIX столетия:

«Длинные деревянные заборы, бесконечные сады, ворота на запоре, за воротами псы на каменных фундаментах. Целый день, особенно в будни, ни пешего, ни проезжего. Ворота заперты, окна закрыты, занавески спущены».

Провинциальную тишину (под покровом которой часто разворачивались нешуточные житейские драмы) будил лишь благовест, далеко разносившийся с многочисленных колоколен Замоскворечья. Сабашниковский путеводитель сообщает:

«После реформы 1861 года вместе с остальной Москвой меняется и внешний вид Замоскворечья и жизненный уклад его обитателей. Все меньше становится провинциальных двориков... и больших дворов с садами. Сады вырубаются, деревянные домики уступают место либо богатым особнякам, либо многоэтажным доходным домам...»

В 1908 году Замоскворечье вместе со всей Москвой настигло грандиозное наводнение.

Замоскворечье, расположенное на низком берегу Москвы-реки, всегда подтапливалось, но тот год, с его снежной зимой и скорой ростепелью, долго был памятен замоскворецким старожилам. Форменный «потоп» начался в среду Страстной седмицы. На Ордынке вода залила мостовую на два метра. Как писали газеты, «многим пришлось провести ночь на чердаке, о спасении же имущества не приходилось и думать».

В разгуле стихии была и определенная эстетика. Московский губернатор В. Ф. Джунковский вспоминал:

«Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышавшимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки и которых не успели потушить, — казалось, что это плавающие лампионы на воде. Кое-где виднелись лодки, наполненные пассажирами с горящими свечами в руках, — это возвращались богомольцы из церквей после 12-ти Евангелий в Страстной четверг... Вода стала убывать с утра Страстной субботы, но крайне медленно, и обыватели Замоскворечья, Дорогомилова и других мест провели весьма тяжелую ночь на Светлое Христово Воскресенье. Многие остались без освещения, без припасов, без возможности двинуться. Из Кремля, откуда открывался вид на все Замоскворечье, в эту ночь, вместо обычно расцвеченных разноцветными фонарями и бенгальскими огнями многочисленных церквей, взору открывалась картина мертвого города — окруженные водой церкви не открывались. Такого наводнения Москва никогда не видела; последнее было в 1856 г., но и тогда вода была на целую сажень ниже».

^{На фото: Особняк Киреевских-Карповых.}

Уже дореволюционные авторы сокрушались о том, что-де Замоскворечье теряет своеобразие, на месте усадеб вырастают «неприлично-высокие» доходные дома. Нам-то и подавно как не восскорбеть, видя то здесь, то там в прорехах исторической застройки многоэтажные здания «красивой гражданской архитектуры» и наглый блеск офисных стеклопакетов. И все-таки. И все-таки Замоскворечье (и Большая Ордынка, уводящая нас к Садовому кольцу) все еще способно повеять стародавней, провинциальной Москвой.

Дом №41/24. Суховатый фасад с ассиметричными ложным портиком и подъездом, поддерживаемым чугунными «столбушками», рустованный первый этаж. Это особняк Киреевских-Карповых. Секунд-майор В. И. Киреевский, отец Ивана и Петра Киреевских, купил участок на Большой Ордынке в конце XVIII столетия. В начале XIX века Киреевские приобрели еще один, по соседству, и вскоре после пожара 1812 года начали строить здесь дом. В 1817 году В. И. Киреевский скончался, и его вдова вышла замуж за А. А. Елагина, переехав вместе с детьми от первого брака в особняк у Красных ворот.

А здесь, в особняке на Ордынке, жил в начале 1830-х ее самый известный сын Иван — литератор, славянофил, христианский мыслитель.

В 1875 году Киреевские продали дом Тимофею Саввичу Морозову, предназначившему его своей дочери Анне и ее мужу Г. Ф. Карпову, профессору Московского университета. В семье Карповых родилось пятнадцать детей, и особняк в связи с этим существенно расширили. Еще одна важная деталь: Анна Тимофеевна Карпова приходилось родной сестрой Савве Морозову, так что в ее доме на Большой Ордынке перебывали самые известные деятели культуры того времени — П. И. Чайковский, И. И. Левитан, А. П. Чехов и многие другие.

Неподалеку от особняка Киреевских-Карповых стоит, как гласит табличка на фасаде, «главный дом городской усадьбы А.П. Арсеньевой — М.С. Сороковой. Нач. XIX в.». Знатоки, впрочем, утверждают, что цокольный каменный этаж старше, выстроен еще до пожара. Высокий мезонин, ионические полуколонны — все это классика жанра. «Пожар способствовал ей много к украшенью».

Следом за «главным домом городской усадьбы» — внушительное здание бывшего Александро-Мариинского училища (1870-е, архитектор А. С. Каминский), дом №47.

Спустя еще несколько «нумеров» — интересный допожарный образец, особняк Ф. А. Хованской (1811), сохранившийся благодаря своей изначальной «каменности». Сейчас фасад изуродован пластиковыми окнами.

А вот, наконец, дом №69 — филиал Малого театра. В 1914 году это здание, где располагался синематограф, было перестроено под Театр П. П. Струйского, преобразованного впоследствии в Театр миниатюр. Малый театр «въехал» сюда в 1943 году, и уже 1 января 1944 года был дан первый спектакль — «На бойком месте» А. Н. Островского.